"Религия и наука не должны расходиться в своей сущности. Тонкое изучение материи и атома приведет к заключению, что жизненная энергия есть не электричество, но Огонь. Так наука и религия сблизятся на одном принципе. Материя утверждается как огненная субстанция, и каждый мыслящий дух не будет отрицать силу высшую, которая есть Огонь. Наука не может разрушить понятие божественности Огня, так же как религия не может наложить запрет на тонкие анализы, являемые наукой. Таким образом, утвердится понимание и гармония понятий религии и науки. Можно провести такую тонкую параллель между наукой и религией, которая усмотрит все высшие стадии, потому так важно, чтобы ученые обладали тонким оккультным воприятием. Но лишь тонкий организм может обладать этим божественным чутьем, которое не развивается извне, но изнутри. Потому все великие открытия для блага человечества не будут исходить из огромных лабораторий, но будут находимы духом ученых, которые обладают синтезом. Мы, братья человечества, видим последствие, которое направит все изыскания по правильному руслу. Конечно, не всегда дар синтеза дается, но те самоотверженные сподвижники, которые обладают синтезом, не нуждаются в специальности. Мы видим и предсказываем великие следствия от синтеза духа сподвижников. На пути к Миру Огненному нужно чтить носителей синтеза."
Мир Огненный III, 60
Ломоносов принадлежит к числу тех немногих универсальных деятелей мировой Культуры, которые выразили в своем творчестве непреходящую потребность отобразить мир во всем его многообразии и синтетической целостности.
Он родился в то время, когда сильные и энергичные люди выдвигались на первые роли в государстве. Бурно разворачивали свою деятельность купцы, промышленники. Не менее стремительно росло и недовольство крестьян, чьим непосильным трудом оплачивался этот общегосударственный подъем. Личные судьбы людей развивались стремительно, как и судьба всей страны. Падения были ужасающи, повороты неожиданны, взлеты захватывающе высоки. Многих в ту пору позвала Россия, но великим избранником в самом полном смысле этого слова стал Михаил Васильевич Ломоносов - первый из деятелей русской культуры, завоевавший мировую славу. Петр Великий не успел довершить начатые дела. Как писал Пушкин, "успех народного образования был следствием Полтавской битвы, и европейское просвещение причалило к берегам завоеванной Невы". А направить его в лоно нарождающейся новой русской культуры был призван Ломоносов.
Русским людям реальный Ломоносов практически неизвестен; космополитическая братия, издавна захватившая бразды правления в многострадальной России, постаралась затушевать все великое значение этой выдающейся личности в истории российской и мировой культуры. Вот какой образ дают нам учебники истории и литературы: выходец из крестьян, отправился с обозом учиться в Москву, выучился, воевал с немцами, окопавшимися в Академии, скандалил шибко, что-то писал хвалебное императорам, что-то рисовал, мозаику лепил, достаточно высоко поднялся, но немцы все-таки этого русского самородка задушили.
Ломоносов же истинно русский гений, который явился продолжить начатое Петром Великим дело культурного переустройства России, а заодно показать униженным соотечественникам, какие выдающиеся таланты зарыты чуть ли не в каждом из них. Вот как писал о нем С.И.Вавилов: "Великий русский энциклопедист был ... очень цельной и монолитной натурой. Не следует забывать, что поэзия Ломоносова проникнута естественно-научными мотивами, мыслями и догадками. Поэтому часто встречающиеся сопоставления Ломоносова с Леонардо да Винчи и Гете правильны и оправдываются не механическим многообразием видов культурной работы Ломоносова, а глубоким слиянием в одной личности художественно-исторических и научных интересов и задатков".
Издавна жители Поморья ловили рыбу, били зверя, сеяли хлеб, резали по кости. Жизнь шла своим однажды заведенным кругом, если бы не реформы Петра Великого. Неоднократные наезды государя буквально перевернули и здешнюю степенную, размеренную жизнь. Самым загадочным образом судьба рода Ломоносовых переплелась с царской. Родитель Василий Дорофеевич был человеком умным, предприимчивым. Сам поставил себе избу, обзавелся хозяйством, построил даже корабль - двухмачтовое судно. Михайло же отведал сполна судьбу крестьянского сына. С самого раннего детства помогал родителям: пас домашний скот, трудился в огороде, в поле, на постройках. Главными основами народной педагогики всегда были почтение к старшим и труд. Строгость и порядок во всем, подчинение старшим были основой благосостояния и этой семьи, залогом прочности нравственных устоев.
В десять лет родитель стал брать Михайлу в море. Михайле было чему поучиться у родителя. Потом, изучая жизнь русского выдающегося гения, В.И.Вернадский напишет о Ломоносове: "Наблюдения над жизнью Ледовитого океана, сделанные в свободной среде, далекой от научных предрассудков и схем, среди свыкшихся с морем и с его помощью накопивших опыт поколений, позволили Ломоносову понять в строении суши отражение бывшей на ее месте морской жизни. Вопросы геологии предстали перед ним в живой связи с окружающей его живой природой".
Ломоносов учился писать и читать в зимние месяцы, когда работы было меньше. Первыми его учителями были сосед Иван Шубной и дьячок приходской церкви С.Н.Сабельников. Научившись читать, Михайло пересказывал прочитанное старикам, сверстникам, объяснял непонятное им, а также помогал составлять бумаги. "Грамматика" и "Арифметика" попали к Михайле где-то в 1725 году - во время основания Петербургской Академии наук. Это было символическое совпадение. Через двадцать лет Ломоносову суждено будет войти в члены этой Академии.
О самом Петре I Михайло был наслышан немало. Мало того, старообрядцы проговорились ему, кто его истинный родитель, и Михайло жадно собирал все сведения о Петре. Он видел наковальню, на которой работал Петр, два кедра, посаженных в честь спуска на воду двух новых кораблей. Да еще живы были поморы, лично встречавшиеся с царем, так что рассказов было хоть отбавляй.
Родитель Василий Дорофеевич радовался успехам сына в грамоте, он готовил его в наследники своего большого состояния, видел в нем крепкого хозяина. И умом и силушкой не был обижен Михайло. Но не чуял Василий Дорофеевич, что отчий дом был всего лишь порогом малым для Михайлы. А тут получилось так, что мачеха невзлюбила Михайлу, и он долгое время пребывал в состоянии одиночества и подавленности. Настраивая мужа против сына, мачеха лишала пасынка домашней опоры и, в конечном счете, облегчила тяжесть ухода из отчего дома.
Выход для Ломоносова был один - учение. И в науках он с самого начала видел не средство ухода от действительности, а средство единения с нею. Живой и непосредственный, он стремился к живому и искреннему общению с окружающим его миром. Ему крайне нужно было человеческое участие и сопереживание. Тогда-то он особенно сдружился с раскольниками, привлекавшими своим коллективизмом, нравственной крепостью.
Страсть к знаниям сжигала все существо Ломоносова. В Холмогорах он познакомился с преподавателем местной школы Иваном Каргопольским, воспитанником Славяно-греко-латинской Академии. И можно только представить себе, что происходило в душе алчущего познания юноши, когда он слушал рассказы о Москве и Академии. В движение были приведены все духовные силы юноши. Хорошо отразил это состояние Михайлы Радищев: "Алчное любопытство, селенное тобою в души наши, стремится к познанию вещей; а кипящее сердце славолюбием не может терпеть пут, его стесняющих. Ревет оно, клокочет, стонет и, махом прерывая узы, летит стремглав ... к предлогу своему".
Действительно, клокочущее сердце Ломоносова стремглав летело к своей цели. И как указывал тот же Радищев, Ломоносов - это юноша, "гоняющийся за видом учения везде, где казалось быть его хранилище".
Каждого человека, знакомящегося с биографией выдающегося русского человека Михаила Васильевича Ломоносова, не может не поразить тот факт, что "крестьянский сын" в прошлом, став академиком, мог безнаказанно поколачивать палкой своих коллег-академиков, в том числе и иноземных, а также драл за уши малолетнего наследника престола Павла Петровича. Василий Корельский, давний предок которого и увез Михайлу Ломоносова в Москву на учебу, выдвинул вполне реальное объяснение некоторым загадочным фактам из жизни выдающегося русича: Ломоносов был сыном Великого Петра I. Он в своих записках сообщает о том, что еще в 1932 году брат познакомил его с рукописью старинного канцелярского письма, из которого явствовало, что Ломоносов есть плод царя Петра I. В извоз была взята добротной красоты и статности Елена Ивановна Сивакова, сирота. Сводничество было произведено старостой Лукой Леонтьевичем Ломоносовым. В ревизских списках того времени рядом с именами отроков мужского пола всегда следовало указание на то, чьим же сыном отрок является. Но в отношении Михайлы Ломоносова этого нет. На смертном одре Петр I исповедовался Феофану Прокоповичу, главе Синода, о своем грехе: чувство вины перед незаконнорожденным сыном не давало ему покоя. По преданиям старцев, он велел изъять Михайлу из школы староверов и повелел Феофану так: "Обучи, владыка, его в московских школах и приобщи его к сану священника или государственного служащего, на что он будет способен". В 1730 году на второй или третий день Покрова его скрытно от мачехи (родителя не было в доме) увезли в Сийский монастырь, а затем по установившейся санной дороге доставили в Москву на учебу. Что это было на самом деле, подтверждает факт: на первом допросе в Синоде Ломоносов показал, что он ушел из дома в первых числах октября, и только позже Прокопович заставил Михайлу изменить дату ухода на декабрь, чтобы дата ухода совпала с выдачей паспорта в Холмогорах.
Если бы не высокое покровительство, то вряд ли крестьянского сына приняли бы в ученики школы при монастыре, да еще на содержание за счет монастыря. Настоятель мог сделать это только по повелению самого Феофана Прокоповича. Ведь должен же был кто-то поручиться о родословной холмогорского переростка. Вскоре после этого Феофан возвышает в сане настоятеля монастыря и одновременно убирает его подальше от двух столиц, дабы он не разгласил тайну.
И так, с помощью Прокоповича Михайло Ломоносов, переросток, был принят учеником в Академию с содержанием три копейки в день. потому Ломоносову приходилось подрабатывать: рубить дрова, писать письма, читать псалмы над покойниками. Гордый Михайло не просил помощи у отца, а тот также не спешил ее оказывать. Помогали земляки, ездившие с обозами в столицу.
С неукротимой жадностью Ломоносов впитывал в себя самые разнообразные знания, буквально глотая книги из монастырской библиотеки. А здесь были книги Аристотеля, Дамаскина, древнегреческих и римских философов, христианских отцов, новейших писателей. Юноше, до сих пор жившему впроголодь, все это казалось пиром разума. Особый интерес у него стали вызывать книги Тихо Браге, Галилея, Декарта - все, что касалось естествознания.
И нет ничего удивительного в том, что Ломоносов сразу выделился из среды учеников своим прилежанием и своими дарованиями. Через полгода его перевели из нижнего класса во второй, затем еще через полгода - в третий. Год спустя он настолько овладел латынью, что мог сочинять на ней вирши. А вскоре охотно стал изучать и греческий язык.
Но первые восторги уходили, появлялись новые вопросы, на которые Ломоносов уже не мог найти ответа в прочитанных книгах. Это было мечтательное состояние. Аристотелевская картина мира не отвечала реальности - в этом он убеждался все больше и больше.
Вдруг возникли определенные сложности из-за неясности его происхождения, и Феофан Прокопович настоятельно советует юноше поехать в Киев, пока не утихнут страсти. Это совпало с желанием Михайлы, много слышавшем о Киево-Могилянском коллегиуме. Здешняя библиотека просто поразила Ломоносова своим богатством. Однако, когда схлынули первые впечатления, то ничего, удовлетворявшего страсть к естественным наукам, Михайло здесь не нашел. Но он неутомимо рылся в книгах, делал выписки, размышлял над прочитанным. Коли не удалось с естественными знаниями, он стал просиживать над древнерусскими летописями. И, как рачительный хозяин, стал запасать знания впрок. Позднее это выльется в ряде его исторических сочинений.
В Киеве же Ломоносов изучает неповторимую архитектуру города, мозаичные и живописные шедевры Софии Киевской и других монастырей и церквей. Именно отсюда происходят корни его мозаичного художества десятилетия спустя.
Словом, в любом случае, поездка в Киев была весьма полезна для Ломоносова: она обогатила его представления о русской и мировой культуре, пробудила и закрепила в нем энциклопедичность устремлений.
Конечно, не надо представлять себе Ломоносова эдаким "ученым сухарем" с книжками под мышками. Он сам признавался, что в те годы имел "со всех сторон отвращающие от наук пресильные стремления, которые в тогдашние лета почти непреодоленную силу имели". И он отдал дань "сладкому времяпрепровождению", его искушали московскими невестами, его зло подтравливали соклассники, величая за возраст и рост "болваном". Да еще не утихали страсти из-за его крестьянского происхождения. Так что жизнь в Москве стала не только испытанием его творческих способностей, но и хорошей проверкой нравственной крепости.
В три года Ломоносов окончил шесть классов, и все время нарастало чувство, что искомая цель постоянно ускользает от него. Все острее вставал вопрос - а что же делать дальше? Пойти в попы? Или стать учителем и жениться? А ему хотелось учиться: что-то сидевшее глубоко внутри, сам дух гнал и гнал его. Но как и где можно было продолжить образование? И тут сами обстоятельства пошли навстречу Ломоносову. "Главный командир", так называли тогда президента Академии наук Корфа, выполняя завет Петра Великого, внес в Сенат предложение организовать семинарий для тридцати русских дворян при Академии. И вот 23 декабря 1735 года при содействии Феофана Прокоповича Ломоносов в числе 17 учеников отправляется в Петербург. Спустя неделю студенты прибыли в столицу. Можно только догадываться, что творилось в душе алчущего познаний Ломоносова!
Здесь господствовали иностранцы, русских сотрудников почти не было. Из иностранных ученых наилучшие просто не выдерживали той атмосферы, которую создал проходимец Шумахер, и отъезжали обратно. 1 января 1736 года Ломоносов встретился глаза в глаза со своим будущим врагом Шумахером.
Относительно Москвы положение студентов здесь было гораздо лучше. И Ломоносов получил хорошую возможность целиком отдаться науке. За восемь месяцев пребывания в Петербурге Ломоносов с ненасытностью гения восполняет пробелы своего образования как в области естествознания, так и в области поэзии и риторики. Он переживает атмосферу европейских научных споров: Декарт выступил против Аристотеля, Ньютон выступил против Декарта, Лейбниц, в свою очередь, обрушился на Ньютона. Как тут было разобраться в сшибке мнений? И Ломоносов стремится дойти до всего сам, в нем крепнет уверенность, что и он сможет подняться до научных высей, освоить любые сложности в науке. И сказать свое слово истины. Особенно страстно Ломоносов изучает химию, минералогию, математику, физику. Здесь он понял выдающуюся роль эксперимента в процессе научного познания.
Но не забывал Ломоносов и о науках словесных. Он совершенствуется в латыни, пишет стихи и с живейшим интересом следит за становлением русской словесности. В это время много шуму наделало выпущенное В.К.Тредиаковским руководство "Новый и краткий способ к сложению российских стихов". Русская письменность только становилась, потому остро стояли вопросы создания русской грамматики, риторики, пиитики. Ломоносов очень придирчиво читает Тредиаковского и готовится к будущему аргументированному спору с ним.
В Академии возникла нужда в химиках. Иностранцы не пожелали больше ехать, видимо, прослышав про неурядицы в русском заведении. Тогда барон Корф решил направить троих студентов на обучение в Германию. В числе их оказался и Михаил Ломоносов. Уже за два месяца обучения в Академии Ломоносов проявил себя с самой лучшей стороны и возражений против "крестьянского сына" не нашлось. А может, и здесь помогало высокое покровительство Прокоповича. Словом, Ломоносов осенью 1736 года направился в Германию. Он вступал в очень ответственную полосу своей жизни. Многое зависело от того, как он преуспеет в Германии.
И вот Марбург. Обучение у химика Вольфа, который очень доволен прилежанием и успехами русского студента Ломоносова.
Но жизнь Ломоносова осложняется тем, что он допускает непростительные траты денег: хотелось и книги покупать, и веселиться с буйной студенческой братией, и брать уроки танцев. А тут еще приглянулась его сердцу милая шестнадцатилетняя хозяйская дочка Елизавета Цильх, покойный отец которой был городским пивоваром, то есть очень уважаемым человеком. Возможно, что желание понравиться юной Лизхен и побуждало Ломоносова идти на дополнительные затраты на парикмахера, портного, танцмейстера. Через два года дочка пивовара вышла замуж за русского гения.
В 1739 году курс обучения у Вольфа подошел к концу. Напоследок Вольф преподал хороший урок ветреникам и промотам: в их присутствии заплатил кредиторам их долги. Это был урок строгой доброты. И Ломоносов на всю жизнь остался благодарен профессору за это. Много позже Ломоносов отказался публично критиковать одну философскую теорию только из-за того, что она нашла своего апологета в лице старого Вольфа.
После Вольфа русские студенты попали к берг-физику Генкелю, который обладал тяжелым характером, был мелочно деспотичен и уступал первому наставнику в широте научного кругозора. Это был ученый старого склада, без следа оригинальной мысли и с ярым неприятием нового. Профессор видел в русских студентах, прежде всего, любителей веселой и легкой жизни. Но Ломоносов решительно был не согласен с таким мнением о себе. Ему исполнилось уже 28 лет, он повзрослел и из студента превратился в исследователя, тревожимого еще смутными, но грандиозными догадками. Он уже был автором двух физических диссертаций, высоко оцененных некоторыми немецкими учеными.
С начала отношения у Ломоносова с Генкелем были неплохими, но потом высокомерное отношение профессора и нищенское жалованье стали вызывать в Ломоносове раздражение. Но только когда он убедился, что Генкель не дает самого главного - знаний, он взорвался. Генкель всеми мерами стремился "сбить спесь с русских", особенно с Ломоносова. Ломоносов не боялся черновой работы, если она имела какой-то смысл, но тут нашла коса на камень. Как сообщал в Петербург Генкель, Ломоносов "во всеуслышание моей семьи начал страшно шуметь, изо всех сил стучал в перегородку, кричал из окна, ругался".
В это же время Ломоносов посылает в Российское собрание при Академии наук свое знаменитое "Письмо о правилах Российского стихотворства". Это письмо было написано с истинным блеском и изяществом. С этим письмом родился Ломоносов-ученый. Великий Ученый.
Ломоносов доказал, что русский язык позволяет писать стихи не только хореем и ямбом, но и анапестом, дактилем и сочетаниями этих размеров, что русский язык позволяет применять не только женские рифмы, но также и мужские и дактилические, позволяет чередовать их в самой различной последовательности. К своему письму он приложил "Оду на взятие Хотина". Взятие крепости Хотин на Днестре в Бессарабии решило в пользу России войну с Турцией. Впечатление от оды было подобно грому среди ясного неба - ученые уже были ошеломлены. Ода поражала невиданной доселе гармонией, заставляла трепетать сердца, увлекала в выси...
И вот с этих высей Ломоносову приходилось опускаться в самые низины и выпрашивать у Генкеля деньги на мелкие ежедневные расходы, томиться на его скучных лекциях, не содержащих ничего нового, выслушивать пошлые назидания и терпеть его насмешки.
Весной 1740 года терпение Ломоносова лопнуло, и он решил покинуть Генкеля. Начинается, так сказать, приключенческая полоса в его жизни, когда он попал даже в прусские войска. Из рейтар пришлось бежать. Во время своих приключений он посещает различных ученых, лаборатории, местные горные рудники. Без денег, без документов в доме тещи он продолжает заниматься самостоятельно науками.
Наконец, получив приказ о возвращении в Россию, он в мае 1741 года отплывает на родину. За четыре с половиной года пребывания в Германии он основательно изучил экспериментальную и теоретическую физику, философию, естественную историю, горное дело и многие другие научные дисциплины. Он опускался в рудники, изучал устройства механизмов, стоял у плавильных печей, стал отличным рисовальщиком, написал ряд научных и поэтических работ. За поэтические опыты Белинский сто лет спустя назовет Ломоносова "отцом русской поэзии".
В Германии Ломоносов ощутил себя представителем России и почувствовал всю меру ответственности и долга перед Россией.
В это время Тонкий Мир присылает Ломоносову видение, в котором он видит своего отца погибшим на далеком острове. Через несколько месяцев холмогорские земляки действительно нашли Василия Дорофеевича на указанном его сыном острове и похоронили там.
И вот Родина, Россия, начало служения Отечеству. Поморская среда закалила Ломоносова, приучила стоически переносить все жизненные испытания, дала мощное ускорение задаткам. Воистину, он родился в нужное время и в нужном месте. Он выполнял Иерархическое задание вывести Россию в лоно мировой культуры, а Иерархия заботилась о том, чтобы предоставить, по мере его созревания, такие возможности. Он всегда соответствует и отвечает государственным запросам. Он возвращается из-за границы во всеоружии своих энциклопедических знаний и заряженный мощным запасом психической энергии, способным таранить любые препятствия. Он мог предложить собственную программу всестороннего культурного развития Отечества.
Академия переживала не лучшее время. Барон Корф уже не был президентом, нового руководителя так и не было, и всю власть в своих руках сосредоточил Шумахер. Все крупные научные силы ушли из Академии, вытесненные Шумахером. Вынужден был даже отъехать тогдашнее европейское научное светило Л.Эйлер. И Ломоносова с самого начала ожидало глухое и явное непонимание оставшихся ученых, вражда бюрократической ложи Шумахера. Его душа, жаждавшая подвига во славу Истины и России, переполненная идеями и проектами, сразу же налетела на множество препятствий.
Ломоносова не знают куда деть и в конце концов определяют под начало ботаника Аммана. Пришлось Ломоносову заняться изучением естественной истории, хотя из Германии пришло неожиданное похвальное письмо от Генкеля на Ломоносова. Но Шумахер не спешил производить Ломоносова в профессоры.
С самого начала свой гениальный дар Ломоносову приходилось растрачивать по мелочам, сражаться, например, за получение хотя бы крохотных денежных пособий в счет будущей зарплаты.
В январе 1742 года Ломоносов входит в Академическую канцелярию с предложением об учреждении первой в России химической лаборатории. Но Шумахер волокитит это предложение. Так Ломоносов вступает в сражение с Шумахером, которое тянется всю его жизнь и которое он так и не выигрывает, ибо сила каждый раз в итоге оказывается на стороне подлости. Но был один несомненный плюс - дух Ломоносова рос такими препятствиями. Одно жаль: сколь много больше он мог бы сделать для любимого его сердцу Отечества!
26 апреля 1743 года Ломоносов, доведенный бюрократизмом Шумахера и его ложи, бунтует так, что его даже арестовывают. Но это была последняя "вспышка молодости". Ломоносов, отбывая наказание, многое понял: такие взрывы только на руку шумахерам, у шумахеров нет ничего святого, им нечего терять, но больше всего они боятся правды. Правду следует отстаивать не перед ними, а перед Россией, а потому надо свою деятельность построить так, чтобы правда стала широким достоянием. Он понял: победить вредное можно лишь утверждая благое. А для этого предстояло победить самого себя. И потому шумахеры с большим удовлетворением слушали его покаяние, думая, что Ломоносов сломлен. Нет, позже он напишет, что "славнейшую победу получает тот, кто себя побеждает".
Тесно и тяжко было стремительно развивающемуся русскому гению в тисках шумахерщины!
Сам гигантский объем культурной работы требовал от Ломоносова универсального философского осмысления всех ее многообразных направлений. Решение задач в отдельных областях требовало от Ломоносова органичной цельности взгляда на мир и человеческой культуры. Идеи Бога Ломоносов не отвергал, но метод его философствования был основан на "атомах". В атомическом мировоззрении Ломоносов видит единственную возможность универсального истолкования физических процессов в мировой бесконечности.
Ломоносов свою научную деятельность начал с открытий, которые и до сих пор не утратили своей научной ценности - это учение о теплоте, о строении вещества и количественных методах химии. И все это время он бьется за создание химической лаборатории.
В период с 1741 по 1751 годы Ломоносов работал наиболее напряженно. Он боролся как с внутренними, так и с внешними обстоятельствами. В науке же - с устоявшимися предрассудками. В результате в науке он открыл "всеобщий закон природы", в сфере языка он создал "Риторику", определившую общие закономерности нашего мышления, организацию нашего словаря и синтаксиса. В служебно-организационной сфере ему удается стать профессором, он добивается учреждения Химической лаборатории, он пожалован в коллежские советники, получает звание дворянина, что открыло ему большие юридические возможности. Словом, в это десятилетие он заложил основы главных направлений научной и поэтической деятельности и ряда будущих государственных начинаний.
Ломоносов исходил из единства мира, единства законов, управляющих природой и человеком. Стоя лицом к лицу с миром, он, говоря словами Гоголя, испытывал "чистосердечную силу восторга". Как цельная органичная натура, он постигал Истину всем своим существом, а не одной какой-то стороной той или иной своей способности, и потому он переживал Истину.
В своих исследованиях Ломоносов выступает подлинным поэтом Истины. В своем стремлении овладеть ею он напоминает влюбленного, умного и страстного, сильного и трепетного. Так, в "Слове о пользе химии" - целый страстный панегирик Огню. Огонь понимается им не только как инструмент и одновременно предмет познания, но и как главное условие существования мира. Это - время вселенной. Это - грандиозная метафора способа и смысла жизни. Занимаясь стеклом, творя свои знаменитые мозаики, Ломоносов воочию видел чудодейственную силу Огня. Он видел, что помимо самого вещества, его живая мысль тоже входила в сплав необходимым, а может быть и определяющим ингредиентом, и сама уже дозировала состав вещества и величину температуры. Прежде чем расплавиться в печи, вещество расплавилось в мысли. Ломоносов убеждался, что мысль, переплавившись в огне и приняв материальное обличие, становилась условием зарождения новых идей уже в других областях знаний. Вещи, созданные человеком, вбирают в себя духовные качества. В природе Огонь соединяет, разлагает и вновь соединяет материю; в человеческом мире - мысль. В "Письме о пользе стекла" Огонь выступает уже как рациональное начало мира, он целеустремленно активен. Касаясь образа Прометея, Ломоносов сведение небесного Огня на землю считает событием эпохальным. Осмысление Огня как бесконечности делает неизбежным прославление гелиоцентрической системы и связанной с ней идеи множественности миров. Из глубин Земли на просторы Вселенной - таков путь Огня в поэме. От страха перед земным огнем (незнанием) к овладению "огненной" Вселенной (знанием) - такова перспектива восхождения человеческого духа. Естественным было его обращение к поэзии, которая была переполнена гражданственной тематики и указывала на цели государственного и культурно-просветительского преобразования России на основе петровских начинаний. И что примечательно, основным поэтическим элементом или символом является Огонь.
В 1743 году, когда Ломоносов находился под стражей, к нему из Германии приехала жена с дочерью и со своим братом. Конечно, немало ей пришлось натерпеться из-за своего мужа. И пребывание супруга в каталажке было для нее делом привычным. Вскоре после переезда умерла дочь. Сам же Ломоносов очень сильно страдал из-за болей в ногах, по этой причине ему приходилось даже пропускать занятия в Академии.
21 февраля Елизавета Андреевна родила дочь Елену. Ломоносов радуется младенцу и дважды спасает дочурку от верной смерти.
Очень туго приходилось Ломоносову в Академии, пока Шумахеру не взбрело в голову окончательно добить русского нахала. Он послал научные труды Ломоносова на получение отрицательного отзыва знаменитому тогда Эйлеру. И каков же был конфуз Шумахера, когда Эйлер написал восторженный ответ, после чего авторитет Ломоносова резко возрос, и он стал практически не по зубам своим противникам, именно тогда его гений развернулся во всем блеске. Ломоносов создает научные работы, объединенные одним общим принципом универсального плана, распространяющимся как на духовную, так и на физическую природу, что на основе его можно объяснить и постичь "видимый сей мир", умственный и чувственный механизмы человеческого познания и сотворить эстетический образ этого единого духовно-материального мира. В основе этого единого мира лежит Огонь - огонь, сверкающий в бесконечной тьме непознанного вечного: "Как мала искра в вечном льде". И свет - область духа, пронизывающая тьму, которая вследствие этого перестает быть бессмысленной.
Источник: Газета "Знамя Мира".
