Поскольку я уже успел докурить свою "Сикисима" и даже выбросил окурок, опасаться мне было нечего, и я спокойно раскрыл конспекты...
Я с детства понимать привык Твое молчание немое И твой таинственный язык Как что-то близкое, родное...
Малотке предложил главному заменить слово "бог" выражением "то высшее существо, которое мы чтим", но снова наговаривать всю пленку не пожелал и просил только вырезать слово "бог" и вклеить ..
Вы читаете «Оды похвальные и оды духовные», страница 294 (прочитано 94%)
Михаил Васильевич Ломоносов
его письмо к И. И. Шувалову от 31 мая 1753 г.)..."
(Ломоносов М. В. Поли, собр. соч., т. 8, с. 979). К этому можно добавить,
что в указанном письме к И. И. Шувалову Ломоносов подробно рассказывает и о
тех невзгодах, которые выпали на его долю после того, как его отец женился
вновь и в дом вошла молодая и энергичная мачеха, враждебно настроенная к
14-летнему пасынку: отец, "по натуре добрый человек", как говорит о нем
Ломоносов, в этих размолвках склонен был держать сторону новой жены. Таким
образом, и слова: "Меня оставил мой отец..." - тоже во многом
автобиографичны. Я чаю видеть на земли. Всевышнего щедроты... - В контексте "Од
духовных" эти строки перекликаются с тем местом из переложения 1-го псалма,
где говорится о "следствиях поспешных" "незлобивых дел" лирического героя.
Кроме того, Ломоносов впервые в новой русской поэзии воплощает здесь идею
утверждения "царства божня" на Земле, одну из задушевнейших во всей русской
литературе.
Преложение псалма 34. Впервые - Изд. 1751, с. 13-20. Здесь столкновение
лирического героя с силами зла принимает роковой характер. Речь идет о
способности лирического героя постигать мир во всем его тяжелом для человека
многообразии, со всеми его pro и contra. Если до сих пор лирический герой
уповал на "щедроты" и "доброты" творца, то теперь он возжаждал наконец
"правды святой" и "суда" без снисхождения к себе. После этого переложения,
смятенного и пронзительного по общему настрою, интонация "Од духовных"
становится строгой, мужественной, твердой. В сущности, разговор здесь идет о
том, какою трудной ценой дается человеку обретение полноты миропонимания,
даже мгновенное ощущение "божия величества" в себе самом. См. также вступ.
статью, с. 9-10.
Преложение псалма 70. Впервые - Изд. 1751, с. 21-27. Несмотря на то что
и в этом переложении содержатся просьбы о "защите" и "покрове", а творец
по-прежнему выступает как "Помощник", "Покровитель", "Заступник", главной
ценностью в мире является для лирического героя "святая правда", "истина",
"правда", а вседержитель прославляется уже не только как защитник, но и как
"Поборник" лирического героя, В этом, собственно говоря, и заключается
истинный смысл обращений героя к богу: "...И ныне буди препрославлен Чрез
весь тобой созданный свет...", "О, Боже, кто тебе сравнится Великим
множеством чудес?.." Ты к пропасти меня поставил... - Воспоминание об эмоциональной буре,
бушевавшей в переложении 34-го псалма.
Преложение псалма 143. Впервые - Три оды парафрастические псалма 143,
сочиненные чрез трех стихотворцев, из которых каждый одну сложил особливо.
... Ясным голосом он выкрикнул:
- Либкнехт!
И поднялся, не разжимая скрещенных рук. Его прекрасное лицо, хранившее серьезность выражения статуи, склонилось на грудь. Но вскоре он снова поднял голову и повторил:
- Будущее! Будущее! Дело будущего - загладить это настоящее, стереть его из памяти людей как нечто отвратительное и позорное. И, однако, это настоящее необходимо, необходимо! Позор военной славе, позор армиям, позор ремеслу солдата, превращающему людей поочередно то в безмозглые жертвы, то в подлых палачей! Да, позор! Это правда, но это - слишком правда; правда для вечности, но еще не для нас. Это будет правдой, когда ее начертают среди других истин, постичь которые мы сумеем лишь позже, когда очистится дух наш. Мы еще далеки от этого. Теперь, в данный момент, это правда почти заблуждение; это священное слово только богохульство!
Он как-то особенно звучно рассмеялся и задумчиво продолжал:
- Как-то раз я сказал им, что верю в пророчества, только для того, чтобы приободрить их и заставить идти вперед".
Но, говоря так, спокойный, мужественный человек, уважаемый всеми людьми своего взвода, ведет их на бессмысленную бойню и умирает на грязном поле, среди гниющих трупов.
Во всем этом ярко и насмешливо горит убийственное противоречие, унижающее человека до степени безвольного инструмента, до какой-то отвратительной машины, созданной злой и темной силой на служение ее дьявольским целям.
И близки и милы душе эти несчастные герои, но, поистине, они кажутся прокаженными, носящими в себе самих навеки непримиримое противоречие разума и воли. Кажется, что разум их уже настолько окреп и силен, что в состоянии остановить эту отвратительную бойню, прекратить мировое преступление, но... воли нет у них, и, понимая всю гадость убийства, отрицая его в душе, они все-таки идут убивать, разрушать и умирать в крови и грязи.
"- Битвы производятся нашими руками, - говорят они. - Мы служим материалом для войны...
