.. - и снова треск. - Успокойте себя, Владимир Васильич, просим вас покорнейше, сусните хоть немножко, право слово, вам легче будет! - отвечал фистулой другой голос...
Третийпишет: Если правительство не уберет тебя, - мы сами заставим тебя замолчать;письмо кончается проклятиями. Чтобы уничтожить п..
.. о... ох, эти мне петербургские чиновнику портфельчик эдакий сафьянный с золотым замочком под мышкой, а плохие дельцы. Да помилуйте, возьмите любое дело да..
Вы читаете «Оды похвальные и оды духовные», страница 295 (прочитано 94%)
Михаил Васильевич Ломоносов
Спб., 1744; под заглавием "Ода третия иамбическая". О содержании переложения
- см. вступ. статью. В 1743 г. между В. К. Тредиаковским, Ломоносовым и
молодым А. П. Сумароковым шел спор о художественно-выразительных
возможностях различных стихотворных размеров. Ломоносов и принявший в ту
пору его сторону А. П. Сумароков считали ямб наиболее подходящим для важных
материй размером. В. К. Тредиаковский же совершенно справедливо полагал, что
"ни которая из сих стоп сама собою не имеет как благородства, так и
нежности, но что все сие зависит токмо от изображений, которые стихотворец
употребляет в свое сочинение". Этот теоретический спор попытались решить посредством своеобразного
поэтического состязания. Все трое переложили 143-й псалом русскими стихами
(Ломоносов и Сумароков - ямбом, Тредиаковский - хореем). Так появилась
книжка "Три оды парафрастические", в предисловии к которой Тредиаковский,
назвав имена "трех стихотворцев", умолчал о том, "который из них которую оду
сочинил". Ответить на этот вопрос предлагалось читателям: "Знающие их
свойства и дух, тотчас узнают сами, которая ода через которого сложена".
Несмотря на то что в теории Тредиаковский оказался гораздо ближе к истине,
чем Ломоносов (последний несколько лет спустя тоже попробовал переложить
один псалом хореем: см. "Преложение псалма 14"), на практике в 1743 г.
безусловную художническую победу одержал Ломоносов. Его переложение 143-го
псалма лаконичнее, торжественнее. Именно от ломоносовского переложения
143-го псалма берет свое начало мощная традиция русской философской и
гражданской лирики - традиция переложения псалмов, представленная в
дальнейшем именами Г. Р. Державина, поэтов-декабристов, Н. М. Языкова и др.
Что же касается позиции Тредиаковского в споре о выразительных возможностях
стихотворных размеров, то она получила свое высшее художественное оправдание
в философских стихотворениях А. С. Пушкина ("Жил на свете рыцарь
бедный..."), Ф. И. Тютчева, переводах В. А. Жуковского, которые
по-настоящему реабилитировали хорей с точки зрения его способности вмещать в
себя не только легкое, шутливое, но и серьезное содержание. Сотреть врагов взнесенный рог. - "Здесь, как и в других поэтических
произведениях Ломоносова... слово "рог" употреблено в том переносном,
символическом значении, какое придала ему Библия. Это значение восходит к
древнейшим мифологическим представлениям евреев, относящимся к той, еще
добиблейской эпохе, когда олицетворением верховного божества был у них бык.
С той поры на долгие времена вплоть до первых веков христианства рог как
атрибут божества стал обычным литературным символом царственного величия и
грозной силы.
... Вопреки воле отца, без каких бы то ни было средств он вместе со своим товарищем, Соколовым, отправляется в 1855 году пешком в Москву, в университет, учиться, "для того, - как писал он в одном из своих рассказов позднее, - чтобы после отдать кровь... и высушить мозг.. над постоянной и неуклонной думой о пользе родного бедного края" ("Лирические воспоминания Ивана Сизова"). Отшагав пешком более пятисот верст и убедившись в том, что в Московском университете вакансий мало и надежды получить стипендию нет, "несокрушимые плебеи" отправляются пешком же в Петербург и поступают в Медико-хирургическую академию. Несмотря на полуголодное существование, письма молодого студента к родным полны бодрости, задорного юмора, веры в лучшее будущее. Не удивительно, однако, что в конце концов Левитов заболел, а так как это случилось перед самыми экзаменами, то и не был переведен на второй курс. По выходе его из госпиталя один из членов того кружка прогрессивной молодежи, в котором бывал Левитов, военный врач Б. Н. Маляго приглашает Левитова на лето к себе. Здесь будущий писатель начинает работать над своим первым произведением (позднее названо "Типы и сцены сельской ярмарки"), В это же время он хлопочет о переходе в Московский университет. Но осенью 1856 года Левитов был внезапно арестован и сослан в Вологду, а затем в глухой городок Шенкурск Архангельской губернии, где должен был отрабатывать казенную стипендию в качестве фельдшера. Арест и ссылка, причина которых до сих пор не установлена, "окончательно надломили, - по свидетельству сестры писателя, - его силы, испортили характер..." Оторванный от какой бы то ни было общественной жизни, молодой человек начинает в этой глуши пить, неоднократно его посещают мысли о самоубийстве. Однако и в то время Левитова не покидает тяга к литературному творчеству. В 1858 году, вскоре после его перевода из Шенкурска опять в Вологду, друзья его получают несколько глав очерков "Типы и сцены сельской ярмарки". В августе 1859 года Левитов, оборванный, с ногами, стертыми до ран, приходит к сестре в Лебедянь. Это пешее путешествие, по свидетельству друга и биографа Левитова, писателя Ф...
